«Убийство Роджера Экройда», Агата Кристи

— Может, и есть такие женщины, — покачала головой Каролина, — но не миссис Феррар. Это были сплошные нервы. Она не умела страдать и захотела освободиться. Любой ценой. Мучилась оттого, что сотворила. Мне очень жаль ее.

Не думаю, чтобы Каролина испытывала сострадание к миссис Феррар, пока та была жива. Но теперь, когда та уже не могла больше носить парижские платья, Каролина была готова пожалеть ее. Я твердо заявил Каролине, что она несет вздор. Я был тем более тверд, что в душе отчасти соглашался с нею. Однако не годится, чтобы Каролина узнавала истину каким-то вдохновением свыше. Ведь она не замедлит поделиться своим открытием со всей деревней, и все подумают, что оно основано на моем медицинском заключении. Жизнь порой бывает очень нелегка.

— Вздор, — ответила Каролина на мои возражения.

— Вот увидишь, она оставила письмо, в котором признается во всем.

— Она не оставляла никаких писем, — ответил я резко, не сознавая, к чему приведут мои слова.

— А, — сказала Каролина, — значит, ты об этом справлялся? В глубине сердца, Джеймс, ты со мной согласен! Ах ты, мой милый старый притворщик!

— В подобных случаях необходимо рассмотреть и возможность самоубийства, — возразил я.

— Будет следствие?

— Может быть. Но если я смогу с полной ответственностью заявить, что это — несчастный случай, вероятно, следствия не будет.

— А ты можешь? — спросила Каролина проницательно.

Вместо ответа я встал из-за стола.

2. Кингз-Эббот

Прежде чем рассказывать дальше, следует, пожалуй, дать представление о нашей, так сказать, местной географии. Наша деревня Кингз-Эббот — самая обыкновенная деревня. Наш город — Кранчестер — расположен в девяти милях. У нас большая железнодорожная станция, маленькая почта и два конкурирующих универсальных магазина. Способные люди покидают деревню в пору юности, но зато у нас изобилие незамужних дам и офицеров в отставке. Наши увлечения и развлечения можно охарактеризовать одним словом — сплетни.

В Кингз-Эббот есть только два богатых дома. Один — «Королевская лужайка» — унаследован миссис Феррар от ее покойного мужа. Другой — «Папоротники» — принадлежит Роджеру Экройду. Экройд всегда интересовал меня как законченный с виду экземпляр деревенского сквайра. Он похож на одного из тех румяных, спортивного склада джентльменов, которые непременно появляются на фоне зеленого лужка в первом действии старомодных музыкальных комедий и поют песенку о том, что собираются поехать в Лондон. Теперь на смену музыкальным комедиям пришли ревю, и деревенские сквайры вышли из моды. Впрочем, Экройд, разумеется, вовсе не деревенский сквайр, а весьма преуспевающий фабрикант вагонных колес. Ему пятьдесят лет, он краснолиц и добродушен. Большой друг священника, щедро жертвует на приход (хотя в домашней жизни чрезвычайно скуп), шефствует над крикетными матчами, юношескими клубами, короче говоря — он душа нашей мирной деревни Кингз-Эббот.

Когда Роджеру Экройду шел двадцать второй год, он влюбился в красивую женщину, по фамилии Пейтен, лет на пять-шесть старше его, и женился на ней. Она была вдовой с ребенком. История этого брака коротка и печальна. Миссис Экройд оказалась алкоголичкой, и через четыре года после брака алкоголь свел ее в могилу.

Вторично Экройд не женился. Когда миссис Экройд умерла, ее сыну было семь лет. Теперь ему двадцать пять. Экройд всегда относился к нему как к родному сыну, но тот — юноша легкомысленный и причиняет немало беспокойства своему отчиму. Тем не менее мы все в Кингз-Эббот очень любим Ральфа Пейтена, хотя бы уж за одно то, что он так красив.

Как я уже говорил, в нашей деревне любят посплетничать. Все скоро заметили, что между Экройдом и миссис Феррар существует симпатия, которая стала особенно бросаться в глаза после смерти ее мужа, и все были убеждены, что по окончании траура миссис Феррар станет миссис Роджер Экройд, и находили это справедливым: жена Роджера Экройда умерла от запоя, а Эшли Феррар был известным пьяницей.

Феррары поселились у нас года полтора тому назад. Но Экройд жил в ореоле сплетен в течение уже многих лет. Каждая экономка в поместье Экройда (а они сменялись часто) вызывала живейшее подозрение у Каролины и ее приятельниц. В течение пятнадцати лет деревня ждала, что Экройд женится на одной из своих экономок. Последняя из них, мисс Рассэл, царила в течение пяти лет и если бы не появление миссис Феррар, Экройд вряд ли избежал бы своей судьбы. Правда, надо иметь в виду еще один фактор: приезд из Канады овдовевшей невестки с дочерью. Миссис Экройд, вдова Сесила, беспутного младшего брата Экройда, поселилась в «Папоротниках» и по словам Каролины, поставила мисс Рассэл на место.

Не знаю, что означает «на место», но знаю, что мисс Рассэл ходит теперь с поджатыми губами и выражает глубокое сочувствие «бедняжке миссис Экройд», живущей из милости у своего зятя: «Хлеб благодеяний горек, не так ли? Я была бы в полном отчаянии, если бы не могла сама зарабатывать себе на жизнь».Не знаю, какие чувства испытывала миссис Сесил Экройд к миссис Феррар. Брак Экройда явно противоречил ее интересам. При встречах с миссис Феррар она была всегда очень мила, чтобы не сказать — слащава. По словам Каролины, это еще ничего не доказывало.

Вот что занимало умы у нас в Кингз-Эббот последние годы. Мы обсуждали дела Экройда со всех мыслимых точек зрения. Разумеется, в этих рассуждениях занимала свое место и миссис Феррар.

Я совершил обход, думая обо всем этом и еще о многом другом. Тяжелобольных у меня, к счастью, не было, и мои мысли постоянно возвращались к загадке смерти миссис Феррар. Было ли это самоубийством? Но если так, она должна была бы составить какое-то объяснение своего поступка. Насколько мне известно, так поступают женщины в подобных обстоятельствах. Они любят объяснять свои поступки. Им приятен свет рампы. Когда я видел ее в последний раз? Меньше недели назад. В ее поведении не было ничего странного, принимая во внимание… ну, принимая во внимание все.

Затем я вдруг вспомнил, что видел ее не далее как вчера, хотя и не говорил с ней. Она шла рядом с Ральфом Пейтеном, и я очень удивился, потому что не ожидал увидеть его в Кингз-Эббот. Я был уверен, что он окончательно рассорился с отчимом, — он не бывал здесь без малого шесть месяцев. Они шли рука об руку, и она что-то говорила ему взволнованно и хмуро. Я могу с уверенностью сказать, что именно в тот момент меня впервые охватило предчувствие беды. Да, в тот момент, хотя не было еще ничего определенного, лишь смутное предчувствие того, как все сложится в дальнейшем. Этот мрачный тет-а-тет между Ральфом Пейтеном и миссис Феррар произвел на меня гнетущее впечатление. Я все еще думал об этом, когда неожиданно столкнулся с Роджером Экройдом.

— Шеппард! — воскликнул он.

— Вот вас-то мне и надо! Ужасное происшествие.

— Вы, значит, слышали?

Он кивнул. Было видно, что ему тяжело: его румяные щеки ввалились, и он, казалось, сразу постарел.

— Все гораздо хуже, чем вы думаете, — сказал он сдержанно.

— Послушайте, Шеппард, мне нужно поговорить с вами. Вы свободны?