«Белые начинают…», Александр Абрамов

Гости разошлись около одиннадцати. Профессор спросил, не хочет ли кто-нибудь сыграть с ним партию в шахматы. Желающих не нашлось. Маслова увела домой жена. Хмара беспокоился о дочери, уехавшей «на ночь глядя» в город к подруге. А Сизов вообще казался чем-то раздраженным. Профессор даже спросил его, не случилось ли что… «Голова почему-то разболелась, – ответил Сизов. – Пройдусь немного. Буду возвращаться – может, зайду…»

Обещал зайти и Хмара, «если Ленка уже дома». Валя, проводив Масловых, пошла к себе в мезонин и легла спать. К профессору она больше не заходила, хотя в его комнате горел свет и слышались чьи-то голоса.

А утром Заболотского нашли мертвым.

2. РОДСТВЕННИКИ И ГОСТИ

Ясным на первый взгляд казалось только одно: мотив преступления. Исчезнувшие деньги – это достаточно убедительно. Но убедительно ли? Убийство из-за трех тысяч?.. Михайлов сказал:

– Слишком невелика сумма, чтобы из-за нее убивать. Кутырин, кстати, тоже сомневался… Подумай, майор, подумай…

Жемчужный еще раз перечитал дело. Вот показания дочери Заболотского, Марии Львовны, сотрудницы одного из научно-исследовательских институтов. Она, хотя и жила отдельно от отца, иногда приезжала к нему на дачу. Отношения между ними уже давно были натянутыми. А за последнее время они еще более ухудшились.

Несколько раз прослушивал майор магнитофонную запись допроса.

«– Значит, отец жил один?

– Один. Я не могла ужиться с его второй женой. А когда они разошлись, я все равно не хотела простить отцу: ведь после смерти матери он обещал мне никогда не жениться…

– А давно он разошелся со второй женой?

– Еще во время войны, в эвакуации. Мы жили тогда в Ашхабаде.

– Где же она сейчас?

– Там же, вместе со своим сыном от первого брака. Работает артисткой городского театра. Сыну, наверное, уже более сорока.

– А как сложились ее отношения с вашим отцом после развода?

– Никак. Разошлись – и все. Недолго прожили. По-моему, даже не переписывались. Только Виктор один раз и навестил его за последние лет десять…

– Подружились?

– Наоборот: расстались как чужие.

– А что вы можете сказать о Вале?

– Валя – это дочка троюродной сестры моего отца, студентка. Учится в юридическом институте. Ну, а с кем встречается и где бывает – право, не знаю…»

Жемчужный снова и снова включал магнитофон. «С чего начинать? – думал он. – С кого? С гостей или родственников? Прежде всего необходимо установить всех, кто мог знать о хранящихся в сейфе деньгах. О них могли знать не только присутствующие на вечере».

И все-таки начинать пришлось с участников ужина.

Жемчужный взял чистый лист бумаги и крупно написал: «Черенцова Валя, двадцать два года…» Интересно, как она вела себя на допросах? Была искренней или играла? Трудно иногда судить об этом по протоколам: нет подтекста, нет ощущения живого человеческого слова, смысл которого порой зависит от того, как оно произнесено.

Он с интересом прослушал еще одну запись: Парамонов беседовал с Валентиной.

«– Как реагировали гости, когда профессор рассказал о деньгах? – спрашивал Парамонов.

– Не помню. Смеялись, кажется… Кто-то даже зааплодировал почему-то… А вот еще: Вера в шутку попросила профессора немедленно закрыть сейф, а то она готова соблазниться такой суммой…

– Кто упрекнул профессора в неумении хранить деньги? Не помните?..

– Точно не помню. Кажется, Хмара.

– А Сизов?

– Он тоже пошутил. Только очень мрачно. Он вообще был в этот вечер в плохом настроении.

– Что же он сказал все-таки?

– Сказал, что в нем сидит Раскольников. Что-то в этом роде. Не помню».

Жемчужному понравился характер допроса. Но почему Парамонов сосредоточил внимание на Сизове? Неужели из-за этой глупой шутки? А может быть, потому, что Сизов обещал вернуться и сыграть в шахматы? Но ведь и Хмара обещал заглянуть к профессору. И кто-то действительно был у профессора, когда Валя, проводив Масловых, вернулась домой.

«Лестница в мезонин ведет из передней, куда выходит и дверь из комнаты профессора, – читал Жемчужный показания Вали Черенцовой. – Я задержалась на секунду, вытирая ноги: на улице было грязно, дождь. Из-за двери дядиной комнаты тянулась узенькая полоска света и слышались голоса. Я слышала, как дядя спросил кого-то: «А почему ты в перчатках?» Другой голос ему что-то ответил, но что именно, я не разобрала. Потом услышала уже сверху, как внизу щелкнул дверной замок: кто-то запер дверь изнутри. Я долго прислушивалась, но внизу было тихо. Потом вдруг что-то упало. Подумала, что дядя передвигал стол. Но звона посуды не слыхала. Постояла минутку у окна и легла спать… Вот только когда закрывала окно – из-за комаров, – увидела в саду мелькнувший огонек сигареты».

Огонек сигареты в саду заметил и Сизов, возвращаясь домой с прогулки. По его словам, было около двенадцати ночи. У профессора в комнате горела лампа, окно было открыто. Сизов постоял у калитки, раздумывая, зайти или не зайти. Но время было позднее, и он направился к своему дому.

Итак, Сизов не заходил к профессору после ужина. Масловы тоже не возвращались. Не приходил вторично и Хмара. Показания полковника подтвердил жилец, снимавший у него беседку с верандой: Хмара, по его словам, встретился с приехавшей дочерью и остался дома.