Гарнитура:GeorgiaVerdanaArial
Цвет фона: Режим чтения: F11 | Добавить закладку: Ctrl+D
«Стервятник», Александр Бушков
— Не хуже, чем у других, — отрезала соплюшка. — Кинь табачку, дядя. И не смотри ты на меня прокурорскими глазами... Что, в дочки гожусь? Вечно вы, старики, этот шлягер поете...
— Годишься, пожалуй, — рассеянно сказал он. — Тебе сколько, шестнадцать?
— Будет.
— Значит, годишься.
— Ага, а сядь к тебе вечерком в одиночку, сразу на остров Кумышева повезешь...
— Иди ты, — сказал он беззлобно. — У меня дочке тринадцать, почти такая же...
— Значит, есть опыт, — усмехнулась соплюшка. — Уже по подъездам стенки спиной вытирает, а?
— Вот это вряд ли.
Она длинно глотнула из горлышка и фыркнула:
— Значит, будет. Надо жить, пока молодая, а то и вспомнить на старости лет нечего будет...
— А старость когда наступает? — спросил он любопытства ради.
— Ну, лет в двадцать пять...
— Дура...
— Ага, все-таки клеишься? Намекаешь? Родион промолчал. Из подъезда показался кавалер — насколько удалось рассмотреть в сумерках, удрученный и злой.
— Туз-отказ, Юлька! — рявкнул он, плюхаясь на сиденье и громко выругавшись. — Мало того, что бабка Дома, еще и шнурки в стакане...
— Нет, ну ты деловой, — Юлька с той же капризной интонацией, не меняя тона, запустила ничуть не уступавшую по богатству красок и сложности плетения матерную тираду. — Такой деловой, я прямо не могу... Так и будем кататься? Время поджимает, из меня мать печенку вынет без наркоза, если припрусь к полуночи...
— Так до полуночи еще — что до Китая раком... Поехали к Витальке?
— А если и там облом?
— Ну ладно, — самым решительным тоном сказал кавалер. — Раз пошла такая пьянка... Шеф, долгострой на пристани знаешь? Вот и лети туда, как крылатая ракета... — он опустил стекло и кинул наружу пустую бутылку.
Она звонко разлетелась на асфальте в крошево, и Родион побыстрее рванул машину, пока кто-нибудь не появился. В ящичек тем временем упала еще одна мятая полусотенная, а ломающийся басок, рисуясь, возгласил:
— Лети, как Бэтман, с ветерком! Музыку давай, нынче я гуляю, пра-азвенел звонок...
Юлька хихикала, словно ее щекотали, возня прекратилась, они там стали откупоривать очередную бутылку. Родион, успевший изучить нехитрые вкусы клиентуры, сунул кассету в щель, и из динамиков рванулся бодро-разболтанный голос Новикова:
— Шансоньетка — заведенная юла!
Шансоньетка... Не до углей, не дотла
Выгорает до окурочка, дурочка...
Он и сам любил Новикова, так что выкрутил громкость чуть ли не на максимум, улица Маркса, как всегда в эту пору, уже была почти пустынной, машина летела в крайнем левом ряду, за спиной шумно возились и целовались взасос — и Родион с горечью осознал, что отвращение к себе, что печально, уже стало привычным, устоявшимся.
— Куда теперь? — спросил он, сворачивая к известному всему Шантарску долгострою, похожему на кукурузный початок зданию, вот уже лет шесть с завидной регулярностью менявшему то хозяев, то подрядчиков, да так и оставшемуся недоделанным. Месяц назад в свою родную Поднебесную убрались китайские строители, никак не способные привыкнуть к российскому обычаю задерживать зарплату, а турки, о которых с гордостью трепался по телевизору мэр, что-то не появлялись. Видимо, тоже прослышали о новых традициях касаемо вознаграждения за труд и не хотели превращать свою жизнь в бесконечный ленинский субботник...
Отрок перегнулся к нему, в нос ударил густой запашок портвейна:
— Давай вон туда, к забору... Ага. Глуши реактор. Юлия, я вас имею честь душевно пригласить отдаться...
— Что, здесь? — в ее голосе Родион что-то не почуял особенного протеста.
— А в лифте лучше было? Тут тебе и музыка играет, и вино под рукой...
— А этот? — хихикнула Юлия.
— А чего, пусть сидит, чего не видел? Дети, что ли? Ему по должности смущаться не полагается... лови купюру, шеф. Хочешь, иди погуляй, сопри вон унитаз для дома, для семьи, а хочешь, сиди тихонечко и меняй кассетки... Юлия, любовь моя на всю сегодняшнюю пятницу... — и в следующий миг затрещали застежки-липучки ее курточки.
— Эй! — сказал Родион громко. — Я на этом собачьем ветру гулять не собираюсь...
— Ну, тогда сиди и учись... — придушенным голосом бросил отрок. — Только помолчи, кайф влюбленным не ломай...
Нет, такого с ним еще не случалось в многотрудной работе незарегистрированного частного извозчика... Он пропустил момент, когда следовало, плюнув на все и забрав ключ зажигания, вылезти из машины — не до утра же будут блудить... Отчего-то выходить теперь казалось еще стыднее и унизительнее, чем оставаться на месте. Родион, ругаясь про себя, сидел, вжавшись в сиденье, избегая смотреть в зеркальце заднего вида. В машине было темно, они остановились вдали от фонарей — сопляк, хоть и пьяный, место выбрал с умом, и за спиной Родиона совершенно непринужденно, словно его здесь и не было, разворачивалось нехитрое действо: ритмичная возня, стоны и оханье, прекрасно знакомое каждому взрослому мужику с опытом чмоканье-хлюпанье...